Муромань вал

А потом из Паро-Мекшть приехал на лыжах знакомый мне похититель мёда Варьсей. Отдышался и сказал:

– Пачкод̃с̃ ломан̃ Кел̃емоште. Приехал человек из Келемоша. Ин̃азор Инегуй пурни пукштуртнен̃ търпингев̃. Князь Инэгуй собирает воинов на войну.

– Кийен̃ каршо ул̃и търпинге? Против кого война? – спросил Кренч.

– Кит̃н̃ен̃ошън̃ каршо! Против Китьненьоша!

Сообразив, о чём речь, я спросил Локсея:

– Мекс с̃е… търпинге? Почему эта… война?

– Кит̃н̃ен̃ош дъ Кел̃емош ул̃ит̃ сир̃ет̃ йатт, Китьненьош и Келемош давние враги, – пожал тот плечами. И добавил: – Мекс ломан̃т̃ търгадъмс? Почему люди воюют? Нама, вармактнен̃ кис. Из-за денег, конечно!

Извести произвело на меня сильное впечатление. Вот так, значит! То торгуем, общаемся, как добрые соседи – то воюем! И на что ещё обратил внимание – без Интернета и телевизора приходится жить слухами и домыслами. Война ли, перемирие, смена правителя – всё узнаёшь с опозданием и из третьих уст.  О причинах же, вызвавших те или иные события, остаётся лишь догадываться. «Слыхал, Пантелеймон, хранцуз на нас опять войной пошёл?» – «А чегой-то он?» – «Дык, гутарят, хочет нашего белого царя в свою бусурманскую веру обратить!» «Ишь, какой! Ну, поди ужо, закидаем их шапками-то, с божьей помощью!»

Остальные жители деревни к принесённому известию отнеслись на редкость спокойно. Как будто не произошло ничего из ряда вон выходящего. Собравшись на совет в избе Кренча, мужики постановили:

– Ардъст Аксун дъ Вардо. Пусть едут Аксун и Вардо. Ис̃т̃а ул̃и вид̃е. Так будет правильно.

Я почуял неладное. Спросил Вадова.

– Мон ез̃ин̃ чар̃код̃е… Не понял… Мез̃е син̃ кортит̃? Что они говорят?

Мальчишка пояснил, помогая жестами:

– Тон Аксуннек мен̃ат търпингев̃. Ты с Аксуном едешь на войну!

Вот это подарок! Я возмутился:

– Эрэс̃! Мон ан мен̃а! Нет! Я не пойду! Мон ан маштъ!.. Я не умею!..

Кренч даже не посмотрел в мою сторону.

– Тон туйат. Пойдёшь. Ков̃ тон йомат? Куда ты денешься?

Это было сказано так спокойно и обыденно, что слова протеста застряли в моём горле. Да и что я мог ответить? Что с места не сдвинусь? Так меня просто перестанут кормить! Что убегу? Куда? В лес? Или в город, который вряд ли тоже застрахован от войн, и где меня запросто зарежут на улице – вот как едва не зарезали в Китьненьоше?

А ведь мне казалось, я тут стал своим! Разве меня теперь не должны оберегать, заботиться?

Поначалу я распсиховался, конечно! Перебрал в уме кучу вариантов, включая изощрённую месть при поддержке роты спецназа… А некоторое время спустя успокоился и решил, что переживаю зря. Во-первых, всё может закончиться, так и не начавшись. Во-вторых, я всегда могу дезертировать – не станут же разыскивать с полицией и собаками какого-то безродного чужака! Ну, а в-третьих, это вариант выбраться из леса, так сказать, на стратегический простор. И выяснить, наконец, есть ли тут другие порталы, кроме озера.

Ну, а потом, Аксун совсем не нервничал, принявшись деловито собираться в поход. И его спокойствие понемногу передалось и мне.

Аксун положил в прихожей «кудыкельксе» лук со стрелами, копьё, нож и топор на длинной рукоятке. В кожаный ранец сунул смену одежды, пару деревянных мисок и ложек, запасные кремень и огниво. Женщины заготовили целый короб провианта, который должен был нести, конечно, я.

Я всё ждал, когда прибудет новый гонец и скажет, что воевать передумали.

Не дождался.