ИКЕЛ̃Ц̃Е ВАЛ

предисловие

Идея такой повести-самоучителя родилась давно. Сначала был сериал «Сёгун», в котором англичанин 16 века заброшен штормом в Японию и, ничего не смысля ни в японском языке, ни в традициях, вынужден учиться всему с нуля. Много лет спустя я наткнулся на книгу Т. Л. Мироновой «Необычайное путешествие в Древнюю Русь». Простенькая фантастическая повесть, где группа детей и студентов-археологов попадает в 13 век. Все там говорят по-древнерусски, и студенты попутно разъясняют младшим спутникам правила и особенности старинной грамматики, фонетики и лексики. Почему мы говорим «день», но «днём», что такое «шуйца», а что «десница» – где берут начало те или иные правила современного русского языка… Ну, и действие происходит в эпоху татаро-монгольского господства и борьбы с крестоносцами, посему интересные события обеспечены.

Увлёкшись неомуромским языком, я задумал написать художественное произведение, действие которого будет происходить в вымышленном мире, похожем на Восточную Европу 9-11 веков, но населённую несколько иными племенами и народами и с иной географией. Отправить туда героя-попаданца, заставив его, как героя «Сёгуна», познавать этот мир с нуля и учить местный язык.

Почти перед каждой главой и разделом будет дан небольшой словарик и простейшие уроки грамматики. Слова даю не все, часть слов поясняется в тексте, так что смысла в излишнем разжёвывании нет.

Возможно, кому-то материал покажется сумбурным и малопонятным. Действительно, он подаётся совсем не так последовательно и логично, как в традиционном учебнике. От существительных к прилагательным, от глаголов к наречиям… Но во-первых, уже есть учебник Виталия Чернявского, построенный по таким канонам. Во вторых, со временем я буду давать более организованную информацию, призванную упорядочить и закрепить полученные знания. Но главная моя цель – заинтересовать даже тех, кто прежде к финно-угорским языкам никакого интереса не проявлял. Даже тех, кто эти языки учить не собирается. Эти последние могут читать повесть, не напрягая мозг. Тем более, на «языке скалваничей» там даются лишь диалоги, вся речь автора – на русском. Да и главный герой поначалу мало понимает из того, что ему говорят. Хотя в дальнейшем диалоги станут всё более сложными, и их непонимание станет проблемой к полноценному восприятию всего текста.

фото из паблика "Семеро в прошлом": https://vk.com/seveninthepast

ТОМБАЛ̃Д̃Е ЛОМАН̃

Чин̃кастъ.

Мон с̃т̃ин̃ мад̃ен̃таркасте, чочин̃ ис̃ен̃ ов̃тон̃ кед̃с дъ озин̃ тувурън̃ екшс. Ечке с̃ормо, став̃т̃ ожола кон̃ов̃ън̃ лопат̃н̃есте, ул̃н̃ес̃ ав̃т̃ев̃т̃ в̃ас̃ен̃ц̃е лопачир̃есе. Мон ер̃т̃ед̃е кър̃вяз̃т̃ин̃ тол, пултаз̃т̃ин̃ штатол дъ йутав̃тин̃ с̃ел̃мяванов̃тнесе с̃ормадъв̃т̃ ис̃ак:

«О буквах. Долго думал, как передавать речь скалваничей. После долгих мучений решил использовать русские буквы, но с некоторыми особенностями в написании, которые позаимствовал в местном руническом письме. Буква Е читается как русское Э. Букву Ъ использую для звука, похожего то ли на Э, то ли на О, то ли на Ы. Ну, что-то вроде звука «о» в слове «ягодок», когда произносим быстро. Чёрточка над буквой означает её мягкость. Ри, те, са читаются вроде русских «ры» (только более мягкого), «тэ», «са». Р̃и, т̃е, с̃а – как русские «ри», «те», «ся». Звук, который местами произносится вроде русского Я, но только рот разевать надо, как в английском MAN – пишу Я. Кстати, С̃А, Т̃А и тд. произносятся не так открыто. Ц̃ произносится мягко, примерно как русское «ч», а Ч – твёрдо, на английский манер. Звуки П, Б, В, М мягкими не бывают, поэтому буквой В̃ обозначаю звук вроде английского «w». К, Г перед звуками «и», «е» всегда мягкие. Х произносится слабо, выдохом, тоже как в английском, кажется».

Васта чер̃кс̃ вел̃кс ала, кен̃ет̃с̃ кен̃ер̃се.

– Тон с̃ормадат тагъ?

Мон ванин̃ удалов̃ ламтов̃ън̃ трокс.

– Ис̃т̃а… Тон унък, унък…

– М-м…

Сон ез̃ ушудъ пед̃амс кев̃кс̃т̃емят̃н̃ен̃ек. Ан̃с̃ак ашт̃с̃ таваткс ала дъ ванс̃ кода мон с̃орман толгасъ т̃ешкснет̃ , пут̃н̃ед̃е с̃ормос мон̃ ел̃аман̃ мейел̃ц̃ет̃ ийет̃. Мон с̃ормадин̃ одов̃ ван̃ксъстъ гигер̃ен̃ палнет̃н̃есте – дъ йор̃т̃н̃ин̃ икел̃с̃орма паргов̃ шукшъкс.

Мейл̃е сърмав̃с̃ с̃ел̃мят̃н̃есе. Мон путин̃ толга дъ н̃ежед̃ин̃ кутта мукур̃т̃н̃ен кямедя куттан̃е лангс.

– …Мез̃е?..

Мон малав̃гак стув̃ин̃, къл̃а мон ан ул̃е яйке кудусъ – дъ ушудин̃ апак учу моткод̃емс сет̃ме!..

– Ай?.. Мез̃ейак! Мон…ан̃с̃ак… – Мон л̃екс̃т̃ин̃, апак маштъз̃ пачт̃амс ар̃с̃емят̃ен̃ сон̃ кел̃ен̃ валтнесе. – Мон бажав̃л̃ин̃ ноутбук. Ел̃и… печатная машинка! – мон раказ̃ев̃ин̃ ав̃ гайт̃ев̃сте. – Тяд̃е башка, мон ул̃ан берян̃ с̃ормамиц̃а…

– Тон ул̃ат с̃ех паро!

– Нама! Нама!

Косъ-косъ вал̃ман̃ трокска, пув̃ън̃ кекшемятаркан̃ пир̃есе, гайкор̃т̃н̃ес̃т̃ карав̃л̃иц̃ат. Син̃ кувака «ва-а-анък» кан̃д̃т̃н̃ес̃ йакшамо коштка ис̃е ошън̃ кудут̃н̃ен̃ латот лангга.

Мон чочин̃ ис̃ен̃ кед̃с с̃ед̃е домка дъ с̃ормин̃ лопасе:

ЧЕЛОВЕК С ТОЙ СТОРОНЫ

Из дневника.

Я встал с постели, запахнулся в медвежью шкуру и сел за стол. Толстая книга, сшитая из листов желтоватой бумаги, была раскрыта на первой странице. Я высек огонь, зажёг свечу и пробежал глазами то, что написал вчера.

<…>

Жена пошевелилась под одеялом, приподнялась на локте.

– Снова пишешь?

Я оглянулся через плечо.

– Да. Ты спи, спи…

– М-м…

Она не стала приставать с вопросами. Просто лежала под одеялом и смотрела, как я пишу пером буквицы, занося в книгу последние годы моей жизни. Я переписывал набело с кусочков бересты – и кидал черновик в короб для мусора.

Наконец, в глазах зарябило. Я отложил перо и откинулся на жёсткую спинку кресла.

– …Что?..

Я как-то совсем забыл, что не один в комнате – и невольно начал бормотать под нос!..

– А?.. Ничего! Я… просто… – Вздохнул, не в силах передать свои мысли словами её языка. – Я бы хотел ноутбук. Или… печатную машинку! – я негромко засмеялся. – К тому же, писатель из меня никудышный!

– Ты самый лучший!

– Конечно-конечно!..

Где-то за окном, на деревянной крепостной стене, перекликались стражники. Их протяжные «посма-атривай» разносились в морозном воздухе над крышами городских домов.

Я поглубже запахнулся в шкуру и написал на листе:

ПЭЛ̃ В̃АС̃ЕН̃Ц̃Е

Часть первая

1. ПЭЛ̃КС В̃АС̃ЕН̃Ц̃Е

Вардо

Глава первая. Чужак.

Было холодно. Пожалуй, слишком холодно для начала июля. Вон, даже листва на деревьях пожелтела! Или я не догоняю чего-то?.. Определённо, не догоняю! Когда приехали – точно помню – везде зелень была, а теперь такое чувство, будто внезапно настала осень! Или я просто не заметил? Может, это просто некоторые деревья тут такие… раннелистопадные?..

Пытаясь согреться, я пробежался немного, топча босыми ногами пружинящий ковёр из листьев и травы. Вода на теле скоро высохла, но облегчения это принесло мало. Наступала ночь, и с каждой минутой становилось всё холоднее. Да ещё и трусы эти мокрые … Я их отжал, конечно, но потом всё равно надел. Ещё попадётся кто-нибудь, перепугается… Понятное дело, в наше время безобидного вида юноша, предающийся нудизму в окрестностях Светлояра, вряд ли всерьёз кого напугает – не такое видали! Но мало ли…

Тропинку я потерял уже давно. Сначала не придал этому значения – Светлояр место обжитое, куда ни пойдёшь, обязательно наткнёшься на дорогу, тропу или село. Но блуждал я уже, наверное, часа два, а лес становился всё гуще и страшнее. Поваленные стволы, сучья, замшелые пни и чавкающая под ногами болотная жижа – всё это выглядело весело и романтично, если гулять подшофе и с компанией друзей. Но друзья остались в лагере.

Весь исцарапанный, грязный и до смерти замёрзший, я вышел на ровное, свободное от деревьев место, вроде как на поляну. Под бездонное, полное звёзд небо. И вот тогда перестал стесняться своей слабости и завопил:

– Лю-у-ди! А-ау!

Эхо – незнакомое, звучное, как бывает в кино про всякие дикие места – ответило мне завываниями. И тут мне стало страшно по-настоящему.

Я совсем по-детски захныкал и заскулил в темноту:

– Господи! Да что же это творится такое?.. Да за что же мне это?..

Господи молчал. Наверное, не желал разговаривать с клиническим атеистом. Зато откуда-то из-за кустов мне ответил тяжёлый басовитый рык и хруст валежника. И что-то огромное, чёрное поднялось на фоне более светлых древесных стволов…

***

…Это всё Саня придумал, заядлый искатель приключений на пятую точку! «Поедем, – говорит, – на Светлояр на пару деньков, отметим окончание сессии. Встанем в палатках, на долбославов полюбуемся, девок их поклеим…» Короче, все дела… Я согласился, конечно. Тем более, Маринка была «за» обеими руками, да и кроме Санька́ ещё трое наших подписались на это дело. Ну, мы и поехали на Саньковой машине. То есть, машина не его, понятно, а бати – «Кашкай» с двумя дополнительными сиденьями. Так что в тесноте, но разместились.

Обычное такое путешествие получалось. Сначала до Нижнего, а потом – в дебри неведомых земель! Доехали, палатки поставили – не на самом берегу, конечно, там охранная зона, а подальше, где можно. Пошли, искупались, осмотрели окрестные достопримечательности, выпили, а вечером опять попёрлись на озеро.

Мы бросились в холодную воду, выплыли на середину Светлояра и принялись подныривать и хватать друг друга за лодыжки, толкаться, брызгаться… Пока Маринка не учудила – ловко стащив с меня трусы, она стала крутить ими над головой под одобрительный рёгот друзей.

Я, конечно, не обиделся. И решил, что в праве теперь отплатить ей той же монетой. Маринка взвизгнула, бросила в меня трусами и, подняв тучу брызг, отплыла подальше.

– Дура! – весело ругнулся я. – Утонут же!

И протянул руку за вышеозначенным предметом гардероба. Пошарил вокруг – и с тихим испугом понял, что мокрая ткань прямо сейчас плавно опускается на дно. Бросив Маринке: «Ну, получишь ты у меня!» – я нырнул, стараясь не выставить напоследок над водой голый зад – к дикой радости товарищей! Перспектива отсиживаться в озере до темноты, или пока не сжалится кто-нибудь из моих спутников, не радовала. А шлёпать до палатки в голом виде на потеху публике… Не, я человек без комплексов, конечно, но не до такой же степени!..

Открыв глаза, я увидел тёмное пятно, маячившее где-то подо мной. Вот они, родимые, совсем рядом!

Я сделал несколько взмахов, вытянул руку в мозглую глубину – и не достал. Распахнул воду ещё парой гребков… Тёмное пятно вдруг дёрнулось, закрутилось, словно живое – и, не успев осознать опасность – я сам закрутился в мощном холодном потоке!

Конечно, я слышал об омутах и всяких подводных течениях, которые могут затянуть купальщика, но ни с чем похожим никогда не сталкивался. А потому страшно перепугался, забарахтался, чувствуя, что водоворот тянет меня в глубину!

Кажется, на секунду я даже сознание потерял. Но это было иллюзией. Просто в какой-то момент я утратил ориентацию в пространстве, и когда подумал, что всё кончено, и я, не в силах сдержать вдох, захлебнусь, вдруг почувствовал, что поднимаюсь наверх! Дёрнулся из последних сил, взмахнул руками – и очутился на поверхности. Забарахтался, взбивая воду в пену, захрипел, закашлял… И понял, что не умру сегодня! Что буду жить!

Не поверите, какое это счастье – быть на волосок от смерти, и спастись в последний момент!

Лишь затем я обнаружил в своём кулаке зажатый кусок ткани. Надо же – ухватил каким-то чудом!

Отдышавшись, я огляделся. Друзья мои странным образом испарились, довольно многочисленные люди на берегу тоже улетучились куда-то.

И тогда я сделал следующее открытие.

Это было не то озеро! Примерно тех же размеров и такой же, почти идеально круглой формы. И лес подходил вплотную к берегам – но теперь это были уже не чахлые деревца, а могучие, в пару обхватов ели!

Я вылез через камыши, вспугнув уток и ещё пару незнакомой породы птиц. Потоптался в илистой жиже, пытаясь понять, какая такая ерунда со мной приключилась. Вспомнил историю о водолазе, который где-то в Сибири по цепи подземных пещер из одного озера переплыл в другое. Но я-то был под водой не больше минуты!

Что же это, а?

Я набрал в грудь воздуха, открыл рот… Потом опомнился, выжал и надел трусы. Так-то получше!..

Кричать расхотелось. Чего доброго, опозорюсь, как тот персонаж Миронова в «Бриллиантовой руке»: «Лю-ди! Помоги-те! Лё-ёлик!!!» Вот ржач-то будет, если народ сбежится!

И, решив, что любому странному событию можно найти логическое и вполне научное объяснение, собрался с духом и вступил под тень древнего леса. Нужно было найти дорогу и людей, пока совсем не стемнело. Я совсем не сомневался, что едва ли не сразу найду и то, и другое.

Как же я ошибался!

Наступило утро. Я понял это по пению птиц. Удивительно – лишь однажды в детстве, когда ездили с отцом на рыбалку, я слышал, как пробуждается природа. Как светлеет небо за лесом, и начинают звенеть птичьи голоса!.. И вот нахлынули воспоминания – и я снова заплакал, хотя перед этим уж казалось, что слёз не осталось.

Я выбрался из-под поваленного дерева, где нашёл себе убежище на ночь (до самого рассвета трясся, не сомкнув глаз) и заковылял на истерзанных ногах.

…Встреча с медведем закончилась для меня благополучно. Я ломанулся с поляны через кусты и ветки, царапаясь, падая, вскакивая и поскальзываясь вновь… Сколько бежал – не помню. Куда – не думал. Как жив остался, не свернув себе шею и не напоровшись на сухую ветку – ума не приложу!.. А что до медведя – то ему я, похоже, на фиг не был нужен!

Окружавший меня прежде мрачный ельник теперь сменился светлой, полной воздуха и простора дубравой. Никогда прежде я не встречал таких огромных дубов! Иные, чудовищной толщины, уже сгнили внутри, распахнув чёрные отверстия дупел, размером с дверь, – но по-прежнему жили, шелестя зелёной листвой.

Я повеселел. День – это вам не ночь! Днём я запросто отыщу дорогу; наверняка ведь в темноте пересекал тропы, просто не заметил их! А медведь… Так ведь это Россия, детка!

И тут я увидел тропу. Тропинку, вернее. Узкую, но неплохо утоптанную – значит, по ней часто ходят. Я зашагал по стежке, весело размышляя, как буду рассказывать о ночной прогулке друзьям. И как Саня будет кивать и крутить пальцем у виска, приговаривая: «Ну, ты болван известный! Я от тебя другого и не ждал! Надо ж, угораздило его заблудиться в трёх соснах!» А остальные будут покатываться со смеху!..

Тропинка нырнула в овраг, по дну которого бежал прозрачный ручей. Я напился ледяной воды – впервые за всю ночь. Пил из пригоршни – и эта родниковая вода показалась мне самым вкусным напитком в мире! Потом, ойкая, умылся и даже на тело плеснул, чтобы смыть грязь, пыль и засохшие кровяные корочки царапин. И зашагал дальше.

И пару минут спустя услышал голоса!

Нет, сначала я решил, что мне показалось. Что это ручей за спиной плещется, – но вскоре явственно услышал смех. И понял, что приключениям моим пришёл конец. Стараясь придать своей физиономии вид уверенный и весёлый, я ускорил шаг.

И увидел людей.

Их было двое. Один – пожилой мужчина с серой от седины бородой. Другой – подросток лет четырнадцати. Подросток говорил что-то, смеясь и наматывая на локоть верёвку. Оба одеты в забавные балахоны с капюшонами, из под которых торчали ноги. И, что меня откровенно потрясло – на ногах были обмотки с лаптями! Как в девятнадцатом веке! Подле стояли прямоугольные короба, над которыми с тяжёлым гудением вились пчёлы.

Мальчишка как раз готовился лезть на дерево. Обвязал себя и ствол ремнём, одну петлю накинул повыше – и полез, опираясь ногами. Затем петлю, оставшуюся внизу, перекинул выше… На высоте в три человеческих роста, напротив вытянутого вдоль ствола дупла он остановился, набросил на горловину капюшона мешковину и взял в руки незнакомый мне предмет. Что-то вроде горшочка с длинными деревянными ручками сбоку. Орудуя этими ручками, мальчишка принялся окуривать дупло дымом, и я догадался, что в горшке лежат угли.

Закончив одурманивать пчёл, мальчишка достал кривой нож и полез рукой в дупло. Принялся отрезать и доставать наружу какие-то куски, складывая их в висящее на поясе ведёрко.

О чём-то подобном я, конечно, слышал, но видел впервые. Обычно мёд достают из ульев на пасеке, а не по дуплам лазают!

Наконец, мальчишка спустился, переложив добытые соты в большой прямоугольный короб. Облизал сладкие пальцы, отмахнулся от кружащих над головой пчёл и убрал с лица заменявшую сетку мешковину.

Наверное, было самое время для знакомства…

Стараясь не терять безмятежного и малость придурковатого выражения лица, призванного показать, что я, хоть и нахожусь в полной заднице, не потерял чувства юмора и присутствие духа, я вышел к пасечникам и громко сказал:

– Утро доброе! Представляете, я заб…

Фразу я не закончил. Потому что оба незнакомца выронили из рук нехитрый инвентарь и схватились: старик за топорик с длинным, словно у кирки, лезвием, а мальчишка – за нож. И попятились.

Я опешил. Конечно, вид у меня был вполне себе жутковатый (исцарапанный, в синяках, с растрёпанными волосами, в одних «семейках»), но не маньяк же я с бензопилой, в самом деле!

Но дальше стало ещё интереснее!

– Кийе тон ул̃ат? – глухо охнул старик, замахиваясь топором.

– Чийзданъ, бод̃ай! – сказал мальчик старику, держа нож на вытянутой руке перед собой.

Их испуг, вполне объяснимый внезапным появлением голого чудика, по моему мнению, сразу должен был смениться буйным весельем! Но не сменился.

Тут уж начал пугаться я сам.

– Э!.. Мужики… Полегче!

Но «мужики» и не думали прятать оружие. Не сводя с меня выпученных глаз, они быстро заговорили друг с другом всё на том же тарабарском языке.

– Ребята, вы чё, не русские?

Старик ещё раз взмахнул топором.

– Туйек! Туйек тэсте!

Я растерялся. Вот довелось же нарваться на «чечмеков»!.. Понятное дело, в России живём, да и в самой Москве неруси хватает, но даже среди гастарбайтеров-таджиков трудно найти таких, кто вообще не понимает русскую речь. А ведь эти пасечники даже не таджики! С виду – обычные русские мужики, только малость бомжеватые. Балахоны эти, штаны… Вон, даже коробки для мёда из берёзовой коры сделаны, по ходу!..

А может, староверы? Сектанты какие? Да всё равно – русский-то должны знать!

– Слушайте, мужики! – я старался говорить как можно серьёзнее и увереннее. – Давайте не будем дурака валять! Я заблудился! Мне нужно найти выход из леса! Если вы мне не поможете – попадёте под статью о неоказании помощи! Мне сколько ещё в труселях разгуливать?

Не знаю, интонация моего голоса или жалкий вид подействовали на незнакомцев, но они опустили оружие, перемолвились между собою парой фраз, и старик спросил:

– Кийе тон ул̃ат?.. Костъ тон ул̃ат?.. Мез̃е ул̃и тоннек ул̃н̃ез̃?

Говорил он нарочито медленно и отчётливо, но с тем же успехом мог говорить хоть по-японски! Я и английский-то знал на уровне сельской школы! Поэтому развёл руками и так же отчётливо, подкрепляя слова жестами, пояснил:

– Я из Москвы. Приехал на Светлояр с друзьями. Купался. Меня затащило течением. Когда я вынырнул…

Вот тут мне стало как-то не хорошо… Один мой институтский преподаватель говорил, что когда человек проговаривает свои мысли вслух, он лучше осознаёт то, о чём говорит. И теперь, впервые рассказав о случившемся, я вдруг понял, что конец фразы обрёл новый, пугающий смысл.

– … попал сюда, – закончил я упавшим голосом.

Попал – куда?! Где я мог очутиться, нырнув в озеро и вынырнув минуту спустя?

Я даже пошатнулся! Никогда не терял сознание, но теперь был близок к этому. Колени задрожали, и я переступил.

От пасечников моё состояние, похоже, не укрылось. Старик внимательно огляделся и спросил спокойнее:

– Тон ул̃ат эйке?

– Чё? – поморщился я.

Старик указал на меня:

–Тон… ул̃ат, – и выставил указательный палец, – эйке?

– Один? Ну да, один…

Вопрос меня удивил, по меньшей мере. Разве не понятно, что я один и заблудился? Или у них тут нормальное дело толпой в исподнем по лесу рассекать?

Старик задумался. Пожевал губами. Приняв какое-то решение, крякнул, сунул топор-кирку за расшитый цветными нитками пояс.

– Паро!.. Туйат мин̃н̃ек!

Его спутник согласился:

– Ист̃а! Кулув̃ттанъ, къда сон ар̃с̃и мез̃е-бут̃и…

Я не пошевелился, понятное дело. Мальчишка понял, что я ничего не понял – и показал на пальцах идущего человечка:

– Туйат! – Потом похлопал себя по груди, поманил. – Мин̃н̃ек!

Я кивнул.

– Идти? С вами? Окей!

Я решил пока не давать волю эмоциям. И считать по умолчанию, что от испуга и холодной воды на короткое время впал в шоковое состояние. В беспамятстве убежал в лес, заблудился... Случается же с людьми такое – вон, «Остров проклятых» смотрели? Так там мужику такое мерещилось – нарочно не придумаешь!

Как любил говорить мой отец, надо решать проблемы по мере их поступления. Я жив, вышел к людям – остановимся пока на этом.

Паренёк широко улыбнулся. Зубы у него были на редкость грязные, с жёлтым налётом. Сектант, блин!..

Старик энтузиазма своего юного спутника не разделял. Потому что выглядел по-прежнему хмуро и неприветливо. Он указал мне на короб и сказал: «Сайек!» – и сделал движение, будто надевает на спину рюкзак. К берестяному коробу и правда были приделаны две широкие ленты из ткани.

Я чуть слюной не захлебнулся при мысли о лежащем там мёде! Но попросить гордость не позволяла. Я спросил только:

– А меня не покусают… эти?.. – встретил угрюмый взгляд старика и согласился: – Ладно. Только с вас жрачка! Я за спасибо не работаю!

Взмахами рук я кое-как разогнал пчёл, взвалил на спину одуряюще пахнущий воском и мёдом короб и зашагал по тропинке перед своими новыми знакомыми. Пчёлы поотстали, но несколько насекомых всё равно недобро жужжали над ухом и норовили заползти на мои голые плечи. Одна укусила даже, зараза! Я послал её матом, изрядно напугав моих новых знакомых. Ну да, праведники, небось! Молятся, постятся, слушают радео «Радонеж»!..

Шли мы около часа. Я порядком вымотался с непривычки – никогда не был поклонником пешего туризма! Потому часто останавливался для отдыха, вызывая недовольное бормотание старика:

– Мен̃ек! Мен̃ек!

Подумалось, что если он ещё раз сто повторит это, я до конца жизни запомню, как будет по-ихнему «иди»!

Один раз я не выдержал (в самом деле, нанялся я им тут тяжести таскать!). Остановился, решительно снял берестяную коробку со спины и уселся на поваленное дерево.

– Слушай, – говорю, – батя, ты бы дал отдохнуть человеку! Ты меня вообще по русскому обычаю должен накормить, напоить, в бане выпарить… А, ну ты ж не русский!

Старик хмуро молчал.

И тут меня осенило!

– Ты из какого племени, дед?

Следующие пять минут я пытался выведать национальность моих эксплуататоров. Я тыкал себя пальцем в грудь, повторяя: «Русский! Русский!» Тыкал в пасечников и делал вопросительную рожу. Даже подсказывал: «Татар? Бурят? Чуваш? Э-э?..» Но сладкая парочка лишь молча смотрела на меня, как на идиота – то ли издевалась, то ли и впрямь тупила.

Наконец, старику надоело. Он махнул рукой и проскрипел:

– С̃т̃ак! – (это прозвучало скорее как «штяк») – С̃т̃ак дъ мен̃ек!

– Чё? – переспросил я. – Штяк? Стоять? Встать?

Слово звучало почти по-русски! Вдруг, и впрямь староверы? И болтают на своём, старославянском? Видел я как-то чудаков этих по телеку. Одеваются, вот, точно также, на старинный манер. И разговаривают по-старинному. Хотя, всё равно понятно. А эти, может… татарские староверы?

Я с кряхтеньем поднялся. Взвалил берестяной рюкзак на спину. И заметил, что успел натереть лямками плечи!

…Впрочем, путешествие подходило к концу. Издалека пахнуло дымом. Сладкий такой запах... Печной, деревенский! А следом ветер принёс густой запах навоза, растворённый в пряном лесном воздухе. Послышался лай собак…

В какую же глушь я забрался?..