Муромань вал

3. ПЕЛ̃ КОЛМОЦ̃Е

Търгадъма

Търгадъмс – сражаться

Търгадъма – сражение

1.

Жизнь лагеря теперь мало отличалась от той, которую я видел под стенами Выксоша. Кое-кто продолжал достраивать укрепления и поливая их водой, – замерзая, она покрывала убогую баррикаду неприступным ледяным панцирем. Но большинство занимались своими делами – отлучались для грабежа и охоты, ходили к девицам лёгкого поведения, ели, пили, боролись и состязались во владении оружием.

Последнее меня заинтересовало. Тренировки горожан-пехотинцев напоминали те самые бугурты, о которых я знал благодаря одногруппнику Коновальцу, увлечённому реконструкцией средневековья. Два отряда в доспехах построились плотными группами и, выставив вперёд длинные копья без наконечников, начали сближаться. Я уже знал, что короткие копья тут назывались с̃у́рума́ндот. Видимо, от с̃уру «рог». А вот длинные пики, значительно превышающие рост человека – усв̃ет̃.

Я ожидал, что пехотинцы налетят друг на друга и начнут давить щитом на щит, но те, сблизившись и не разрывая строя, стали тыкать копьями в противников. Что ж, пожалуй, это была лучшая тактика – в тесной мешанине, которую так любят показывать в фильмах, длинные копья бесполезны. А если ими не пользоваться – зачем вообще таскать с собой?

Посмотрев на сражение пехоты, я потолкался у стрельбища. Из луков местные били виртуозно! Я так никогда не научусь! Они стреляли, совершенно не целясь, и выпускали стрелы, словно из пулемёта, – для этого вынимали из колчана на поясе сразу три стрелы. Одну клали на тетиву, а другие держали в правой руке остриём вниз, чтобы сразу зарядить лук после первого выстрела!

А в стороне состязались всадники. Они скакали наперегонки, стреляли из лука, рубили мечами и кололи пиками соломенные чучела. Копья они держали над головой, а не таранили ими – ну, точно как всадники Рохана во «Властелине колец»!

Время от времени я оглядывался на город, но Китьненьош хранил безмолвие. Словно затаился. А вдруг сделают вылазку?

2.

Чер̃камс – шевелиться

Ат̃ат-покшт̃ат сон̃ сайест – букв. предки его пусть возьмут (чёрт его побери)

Яйло́в̃ – вместе, сообща

Налл̃яц̃и – лучник

Налл̃яц̃ка – боевой лук

Мял̃га­ – вслед (за) с Род.п.

Пандъмс кяж – мстить

Ис̃ет̃ – свои

Ис̃ет̃н̃ек – наши; склоняется во всех падежах, кроме Род., поэтому:

Мин̃ек ис̃ет̃н̃ен̃ кис – за наших, ради наших

Сдий – тын

Мен̃ек сдий йонов̃ – с послелогом, т.к. конкр.место

Eно – же, уж

Кадов̃ъзмс налкс̃емясте – проиграть

Пекстамс – закрыть, запереть

Къ́ргапа́р̃ – глотка

Пекстамс къ́ргапа́р̃ – закрыть глотку, замолчать

Удало – сзади

Удалов̃ – назад

С̃улмамс – связать

Спал я плохо. Из-за холода долго ворочался, не мог заснуть. Мы-то лежали в палатке из шкур, не в доме. Поэтому мёрз я жестоко, и задремал лишь под утро – казалось, едва смежил веки, как рядом закричали, заворочались, толкая в бока.

– С̃т̃адъ! С̃т̃адъ! Вставайте! Пел̃кс! Тревога!

Одурелый, ничего не понимающий, я выполз наружу.

Рассвет только занимался, и в бледном свете зимнего утра я увидел кипящий лагерь. Все хватали оружие, бежали куда-то… Командиры били в бубны, собирая своих людей вокруг знамён, трубачи хрипло дули в кривые рога, скакали куда-то всадники…

– С̃т̃ак! С̃т̃ак, Вардо! Вставай! Вставай, Вардо! – закричали мне. – Иневийен̃ ушмузъ ул̃и малац̃ок! Войско Иневия рядом!

Я всё равно не соображал ничего. Крутился на месте, ошалело оглядываясь. Аксун схватил меня за шиворот и потащил вслед за собой.

– Чер̃как, Вардо! Шевелись, Вардо! Быстрее!

На берегу толпилась пехота. Именно толпилась – я не увидел каких-либо ровных боевых порядков. За рекой темнела такая же толпа, перед которой суетились всадники, ржали кони, слышался дробный топот и треск…

– Мез̃е с̃е ул̃и? Что это?.. Мез̃е ул̃и л̃ис̃ез̃? Что случилось?..

Аксун сказал, надевая тетиву на рог лука:

– Иневий ул̃и пурдав̃ъз̃, ат̃ат-покшт̃ат сон̃ сайест! Иневий вернулся, будь он неладен! Ардиц̃атнек кайав̃с̃т̃ йа́лгоме́н̃иц̃атнен̃. Наши всадники атаковали его пехотинцев.

– А-а… Мез̃е мин̃ карматанъ т̃ейе? А-а… Что мы будем делать?

– Мез̃е карми ул̃е йов̃тавикс, тона мин̃ карматанъ т̃ейе. Что скажут, то и будем.

Мы стояли едва ли не в тылу. Это меня вполне устраивало – пусть ребята бодаются там между собой, а я издали посмотрю. Лезть в местные тёрки в мои планы не входило!

Сражение выглядело странно. Опять же, совсем не так, как показывают в кино или происходит в компьютерной баталии. Далеко впереди происходило какое-то мельтешение, но здесь, рядом со мной, никто ни на кого не нападал, стрелы не свистели и кровь не лилась. Мне подумалось, что я мог бы спокойно спать дальше; тем более, голова была чугунная, и глаза слипались.

– Мон мен̃ан унъмъ. Я пойду спать, – сказал я хрипло. – Тин̃ тясе… монтомъ… Вы тут… без меня…

Аксун возразил без злости:

– Ашт̃ек с̃т̃адъ тясе – яйлов̃ ул̃и с̃ед̃е пел̃кстеме. Стой тут – вместе безопаснее.

Я вздохнул.

– Паро. Хрен с вами!

Всадники возвращались. Вразнобой, нестройно. Многие были утыканы стрелами, как ежи иголками! Я, конечно, утрирую, но когда в человеке торчит до десятка стрел – это впечатляет! Я даже спать расхотел!

–Син̃… син̃ кулит̃? Они… они умрут?

Аксун удивился моей наивности.

–Мекс? Синст ул̃ит̃ ваксаршамот! Почему? У них же кольчуги!

Это было для меня откровением! Я слышал, что стрелы в прежние времена пробивали даже рыцарские доспехи, а тут какие-то рубашки из колец и чешуи! Или тут луки слабые – или мои источники врали!

Но в любом случае, всадники потерпели эпичный фэйл! Это чувствовалось во всём – их неорганизованном возвращении, голосах, какой-то дёрганой езде… И крови, покрывавшей бока коней. Человеческой и конской крови…

Сейчас, по прошествии времени, я могу без труда восстановить события того утра.

Когда на низменном правом берегу появились копейщики противника, знатные всадники Марали, почитавшие за высшую добродетель отличиться в бою, без всякой команды ринулись в атаку. Грубо говоря, они считали пехоту быдлом, достойным лишь устилать снег под копытами их коней, и жестоко просчитались. Те, кого Иневий поставил в первых рядах, были не деревенскими лучниками, вроде нас, а ошън̃ ел̃иц̃а, ошън̃ ломан̃т̃ – «горожанами», хорошо вооружёнными и более-менее обученными биться строем. На их длинные копья и налетели «содавикст пукштурт» Келемоша.

Я полагаю, из этих последних никто не погиб. Раны получили многие, но не тяжёлые. Это же настоящее сражение, а не кинопостановка, где трупы валятся в штабеля ради ублажения кровожадного инстинкта зрителей! Да и на копья они «налетели» скорее условно – остановились перед самыми остриями, не более!

Один из всадников проскакал перед нами, крича:

– Йа́лгоме́н̃иц̃ат! Пехота! Пурнав̃ъдъ! Строиться! Кайав̃ъдъ! В атаку!

– Мен̃зданъ! Пошли! – с готовностью сказал мне Аксун.

Со всех сторон заревели рога, забили бубны, завыли волынки. Люди со щитами и длинными копьями стали сбиваться плотнее, строясь на берегу. Я надеялся, что мы будем стоять позади, но всадник прокричал:

– Нал̃л̃ячит̃! Лучники! Икел̃ев̃! Вперёд!

– Икел̃ев̃! – повторил команду наш командир.

Мои спутники достали стрелы, положили на тетиву. Парень по имени Кренч, он был примерно моего возраста, сунул мне в руки древко знамени.

– Ва! Кир̃д̃ек! На! Держи! – А сам сдёрнул с плеча натянутый лук.

Видно, охота было пострелять. И ладно; а я флажок подержу.

Мы россыпью двинулись к противоположному берегу. Оттуда, из-за плотных построений копейщиков, навстречу нам двинулась такая же многочисленная и нестройная группа.

Что-то шлёпнулось на снег в нескольких шагах от меня. Стрела – с обычным тут железным наконечником-колпачком. Кто-то поспешил…

Наши тоже начали пристреливаться, медленно сближаясь с противником. Стрелы начали уже не шлёпаться – втыкаться в снег. Их замечали заранее – и лениво уклонялись.

Только теперь я понял, как не хватает мне щита! Обязательно надо сделать себе щит! Желательно размером с дверь! Чтоб не дай бог!..

Стрелы посыпались едва ли не градом, и я попятился. Уж лучше держаться подальше!

Появились первые раненые – те, кто не успел увернуться, или закрыться щитом. У одних была пробита рука, у других нога… Ничего, вроде, страшного, но мне вдруг подумалось, что антибиотиков тут как пить дать, ещё не придумали! Одна такая пустяковая рана – и всё, хана! И даже непоколебимое здоровье аборигенов вряд ли спасёт от заражения крови или столбняка!

Раненых становилось всё больше – две стрелы угодили в Кренча, и тот заковылял в тыл, подмигнув мне по пути. Мол, ничего, обойдётся.

Стрелы щёлкнули по утоптанному снегу совсем близко, и я подскочил от испуга, чувствуя, как слабеют ноги! Вот чуть-чуть бы в сторону…

– Валить надо! – сделал я вывод. – Валить, и побыстрее! Я вам тут не подписывался…

Но насчёт «валить» – это и без меня поняли. Лучники стали отступать с обеих сторон, давая место горожанам. Две неровных группы с колышущимся над головами лесом копейных древков, вышли на речной лёд и встали друг напротив друга.

К огромному своему облегчению, я теперь оказался в тылу. Правда, лучники не отправились отдыхать, а продолжали вести перестрелку через головы пехоты. Но до меня стрелы теперь не долетали, что радовало.

За нашими спинами топтались, храпели и ржали кони. После неудачной атаки всадники приводили себя в порядок, а князь Мараля в компании таких же нарядных воинов, рассматривал поле боя, указывая рукой в кожаной перчатке то на реку, то на город.

Под занудную какофонию волынок, пехота с обеих сторон начала сближение. Шли медленно, будто нехотя; никто отчего-то не бросался вперёд со всех ног, стремясь поскорее нанизаться на вражеское копьё!

Отсюда, издали, я плохо видел происходящее, но догадался, что пехота сошлась, точно как в том вчерашнем «бугурте», закрываясь щитами и на расстоянии тыкая друг в друга пиками.

И тогда кто-то закричал издалека:

– Кит̃н̃ен̃ош! Кит̃н̃ен̃ош! Китьненьош! О́шън̃е́л̃иц̃ат кайав̃ит̃! Горожане атакуют!

Дружинники тотчас развернулись к стенам, и князь прокричал:

– Пурнав̃ъдъ! Строиться! Вастотанъ син̃! Встретим их!

Опять же, что нужно делать, я понял только, когда командир очутился рядом и крикнул мне:

– Мен̃ек сдий йонов̃! Иди к тыну! Мон̃ мял̃га! За мной! – и остальным своим людям: – Мон йонов̃! Ко мне! Тешксен̃ йонов̃! Под знамя! Сдий ейс! На тын!

Нет, не судьба мне было отсидеться в тылу! Может, передать кому флагшток, да свинтить?

– Карго! – говорю. – Мон с̃е мекев̃ максан… Я это отдам… Мин̃ яряви… Мне надо…

Но тот рыкнул:

– Пекстак къ́ргапа́р̃! Замолчи! Тон мен̃ат мин̃н̃ек! Пойдёшь с нами!

Мы побежали к укреплениям, увидев, что к ним со стороны города уже спешит толпа вооружённого народа. Я видел колышущееся море шапок, тулупов, щитов… Почти не разглядел доспехов. Лишь у нескольких всадников был полный набор оружия и защиты. Всадники ехали плотной группой, блестящим на солнце островком возвышаясь над ополченцами. Вот один из них, в синем плаще и чёрном островерхом шлеме, поднял над головой копьё, закричал звонко:

– Икел̃ев̃! Икел̃ев̃, Кит̃н̃ен̃ошън̃ ломант̃! Вперёд! Вперёд, люди Китьненьоша! Кайав̃ъдъ! В атаку! Кулув̃тънзъ син̃ вес̃ен̃! Убьём их всех! Пандътанъ кяж мин̃ек ис̃ет̃н̃ен̃ кис! Отомстим за наших!

Девчонка, что ли?..

Первые ряды атакующих несли брёвна с зарубками, лестницы, пучки хвороста… С помощью этих девайсов люди полезли на укрепления. Их встретили выстрелами из луков, ударами топоров и копий, но подробностей я уже не видел, потому как попятился от греха подальше. Я боялся за свою жизнь. И я не хотел видеть подробностей той безобразной драки, которой на самом деле и является любое сражение. Два бомжа, остервенело мутузящие себя обломками досок по окровавленным физиономиям, мало отличались от людей, которые сейчас убивали друг друга на заледенелом валу.

Всадница в синем плаще была уже под баррикадой. Копьё она держала над головой и пыталась дотянуться им до людей Марали. В основном, безрезультатно. Кроме того, конь скользил на льду – а потом и вовсе упал, утянув амазонку за собой. Но та почти сразу появилась на кромке баррикады – уже пешей.

Седобородый воин в красивом шлеме с полумаской кричал что-то, пытаясь верхом пробиться к ней сквозь толпу горожан, но девушка то ли не слышала, то ли не слушала, яростно карабкаясь на вал.

Сразу двое наших ткнули в неё копьями, заслонив гребень укреплений от моего взора – а через несколько секунд я увидел, как девушку, уже без шлема, только в кольчужном капюшоне, пехотинцы на руках передают тому седобородому. Она была жива и как будто даже не ранена. Но по голове получила не слабо, раз потеряла шлем. Сидя на коне перед седобородым, она покачивалась, словно пьяная.

Теперь, без закрывающего пол-лица длинного наносника, я её узнал… Как там её?.. Ин̃азорън̃ кемал̃зъ…